Гай Юлий Цезарь Октавиан Август (Гай Октавий Фурин). Фрагменты.

Письма

Стиль писем

Светоний. Божественный Август. 87. В повседневной речи некоторые выражения он употреблял особенно часто и своеобразно,об этом свидетельствуют его собственноручные письма. В них, чтобы сказать, что кто-то никогда не заплатит долга, он всякий раз пишет: "заплатит в греческие календы"¹; чтобы внушить, что любые обстоятельства следует переносить покорно, пишет: "довольно с нас и одного Катона"; чтобы выразить быстроту и поспешность - "скорей, чем спаржа варится". (2) Вместо "дурак" он всегда пишет "дубина", вместо "черный" - "темный", вместо "сумасшедший" - "рехнувшийся", вместо "мне не по себе" - "меня мутит", вместо "чувствовать слабость" - "глядеть свеклой", а не "скапуститься", как говорят в просторечии². Далее, он пишет "они есть" вместо "они суть" и в "в дому" вместо "в доме"³; два последних выражения он употребляет только так, поэтому их следует считать не ошибкой, а привычкой.

Светоний. Божественный Август. 50. <...> В письмах он всегда точно помечал время их написания, указывая час дня и даже ночи.

К отчиму Филиппу

Николай Дамасский. О жизни Цезаря Августа и его воспитании. Фргм. 117 (Якоби 130, Мюллер 101). [Exc., De insidiis, стр. 33, 27.] XVIII. (53) Послал ему <Октавиану> письмо и отчим его Филипп, уговаривая не принимать наследства <недавно убитого> Цезаря и не присваивать себе его имя, помня все, что тот претерпел, но жить в полной безопасности, вдали от государственных дел. Цезарь, зная, что Филипп написал это из расположения, сам думал по-другому. Он уже замышлял великие дела и был полностью уверен в себе, готовый претерпеть труды, опасности и ненависть людей, угождать которым он явно не хотел. Он никому не хотел уступать своего имени и влияния, тем более что отечество справедливо его поддерживало и призывало принять на себя почетное положение отца; ведь по природе и по людским законам власть отца должна была принадлежать ему, самому близкому по крови и им самим признанному сыном; он считал, что самым справедливым для него будет выступить мстителем за погибшего такой ужасной смертью отца. Так он думал и изложил это в своем письме к Филиппу, но не очень его убедил.

К Лепиду и Азинию

Аппиан. Римская история. Кн. XV (= Гражданские войны, III). 81. <...> Лепиду и Азинию Поллиону он <Октавиан> сообщил еще более откровенно о нанесенной ему обиде и одновременно с этим о состоявшемся назначении главнокомандующими убийц его отца. Он запугивал их тем, как бы, в угоду помпеянской партии, каждый из приверженцев Цезаря поодиночке не подвергся той же участи, что и Антоний, с которым случилось это из-за его неблагоразумия и пренебрежения к опасности. Он убеждал их повиноваться сенату для видимости, для их же собственной безопасности войти в соглашение с ним, Цезарем, пока это еще в их власти, и обратить на все это внимание Антония: они должны взять в этом случае пример с солдат своих легионов, которые поддерживают между собою связь даже и по окончании военной службы, чтобы не подвергнуться легко нападению со стороны врагов, но, чтобы оказаться сильными, скорее предпочитают жить все вместе в чужой стране, нежели поодиночке наслаждаться благами отчизны. Вот что Цезарь сообщил в письме Лепиду и Азинию.

К Аттику

Корнелий Непот. О знаменитых людях. Кн. "О римских историках". Т. Помпоний Аттик. 20. <...> Цезарь <Август>, находясь вне Рима и отправляя письма кому-нибудь из близких, никогда не оставлял без весточки Аттика, сообщая ему о своих занятиях, о прочитанных интересных книгах, о том, где и сколько времени он пробудет; мало того, даже когда он был в городе, но из-за нескончаемых дел не мог наслаждаться обществом Аттика столько, сколько ему хотелось, ни один день не проходил впустую без того, чтобы он не написал ему, то задавая какой-либо вопрос из истории, то ставя перед ним какую-нибудь поэтическую задачу и тут же шутливо выманивая его обстоятельные ответы. Благодаря этой переписке Цезарь по совету Аттика распорядился восстановить храм Юпитера Феретрийского на Капитолии, основанный Ромулом, который вследствие ветхости и запустения медленно разрушался под дырявой крышей. Не менее усердно снабжал Аттика письмами при разлуке и М. Антоний. <...> ⁴

К Антонию

Аппиан. Римская история. Кн. XVII (= Гражданские войны, V). 80. <...> Все эти меры <по подготовке борьбы с Секстом Помпеем>, равно как и другие еще большие приготовления, задержали Цезаря, и он упрекал в письмах Антония за то, что тот его не дождался.

К Юлии

Аппиан. Римская история. Кн. XVII (= Гражданские войны, V). 63. Уговаривая таким образом Цезаря, Кокцей провел у него весь день и просил его написать что-нибудь Антонию как младший старшему. Цезарь отвечал, что пока Антоний находится в войне с ним, он не будет писать, как и тот ему не пишет, но он готов обратиться к его матери с упреком в том, что, будучи родственницей и пользуясь с его стороны исключительным почетом, она предпочла бежать из Италии, как будто не могла ожидать от него, как от сына, полной обеспеченности во всем. Прибегнув к такой уловке, Цезарь написал Юлии.

К Сексту Помпею

Аппиан. Римская история. Кн. XVII (= Гражданские войны, V). 77. <...> Договор <...> между Цезарем и Помпеем был нарушен. Хотя, как можно было подозревать, причины разрыва были иные, но в том виде, как их выставил Цезарь, они имели следующий характер. Антоний передал Помпею Пелопоннес на условии, что суммы, должные Антонию пелопоннесцами, Помпей или сам отдаст, или соберет их для того, чтобы сдать, или подождет, пока будет взыскан долг. Но Помпей не соглашался принять провинцию на этих условиях, считая, что она передана ему вместе с долгами. Или раздраженный этим, как утверждал Цезарь, или вследствие врожденного предательства, или из зависти к большим военным силам других, или по подстрекательству Менодора, считавшего, что заключено скорее перемирие, чем прочный мир, Помпей начал строить новые корабли, вербовать гребцов и открыто заявлял своим войскам, что надо быть готовыми ко всему. Открытое пиратство вновь распространилось на море. Для римлян не было почти никакого облегчения от голода, так что начали громко говорить о том, что договор принес с собою не облегчение, но лишь появление еще четвертого тирана. Цезарь подвергал пытке захваченных в грабеже, причем они говорили, что посланы Помпеем. Обо всем этом Цезарь сообщал народу и написал самому Помпею. Помпей отрицал все это, но со своей стороны представил свои нарекания относительно Пелопоннеса.

К народу; к Корнифицию; к Агриппе

Аппиан. Римская история. Кн. XVII (= Гражданские войны, V). 112. <Во время борьбы с Помпеем ослабевший Цезарь Октавиан был спасён.> Тотчас, еще не оправившись, Цезарь послал либурнское судно к Корнифицию и, разослав повсюду по горам известие о своем спасении, приказывал всем идти на помощь Корнифицию <начальнику пехоты>, которому в собственноручном письме обещал немедленную помощь. Приведя себя в порядок и немного отдохнув, Цезарь ночью отправился в Стилиду, в сопровождении Мессалы, к Каррине, имевшему при себе три готовых к отплытию легиона. Ему он приказал плыть к Липаре, куда и сам намеревался отправиться. В письме к Агриппе Цезарь просил спешно послать Ларония с войском на помощь находившемуся в опасном положении Корнифицию.

К солдатам

Аппиан. Римская история. Кн. XVII (= Гражданские войны, V). 131. <...После победы над Помпеем> Во все лагеря он <Цезарь Октавиан> разослал запечатанные письма с повелением вскрыть их в один и тот же день и исполнить то, что было в них предписано. А содержали они повеление относительно рабов, бежавших во время смут и участвовавших в военных действиях, рабов, для которых Помпей вытребовал свободу, дарованную им и сенатом и договорами.

К Тиберию

Светоний. Тиберий. 21 (3) <...> в письмах несколько раз отзывается о нем <о Тиберии> как о самом опытном полководце и единственном оплоте римского народа. Тому и другому я приведу несколько примеров из этих писем.
(4) "Будь здоров, любезнейший мой Тиберий, желаю тебе счастливо сражаться за меня и за Муз⁵; будь здоров, любезнейший мой друг, и, клянусь моим счастьем, храбрейший муж и добросовестнейший полководец". - (5) "Я могу только похвалить⁶ твои действия в летнем походе, милый Тиберий: я отлично понимаю, что среди стольких трудностей и при такой беспечности солдат невозможно действовать разумнее, чем ты действовал. Все, кто был с тобой, подтверждают, что о тебе можно сказать словами стиха:
Тот, кто нам один неусыпностью выправил дело"⁷.
(6) "Приходится ли мне раздумывать над чем-нибудь важным, приходится ли на что-нибудь сердиться, клянусь, я тоскую о моем милом Тиберии, вспоминая славные строки Гомера⁸:
Если сопутник мой он, из огня мы горящего оба
С ним возвратимся: так в нем обилен на вымыслы разум".
(7) "Когда я читаю и слышу о том, как ты исхудал от бесконечных трудов, то разрази меня бог, если я не содрогаюсь за тебя всем телом! Умоляю, береги себя: если мы с твоей матерью услышим, что ты болен, это убьет нас, и все могущество римского народа будет под угрозой. Здоров я или нет, велика важность, если ты не будешь здоров? Молю богов, чтобы они сберегли тебя для нас и послали тебе здоровье и ныне и всегда, если им не вконец ненавистен римский народ..."

Светоний. Божественный Август. 51 (3) А когда Тиберий в письме жаловался ему на то же самое <на плохие отзывы об Августе>, но с большей резкостью, он ответил ему так: "Не поддавайся порывам юности, милый Тиберий, и не слишком возмущайся, если кто-то обо мне говорит дурное; довольно и того, что никто не может нам сделать дурного".

Светоний. Божественный Август. 71. <...>Игроком прослыть он не боялся и продолжал играть для своего удовольствия даже в старости, попросту и открыто, не только в декабре месяце⁹, но и в другие праздники и будни. (2) Это не подлежит сомнению: в собственноручном письме он пишет так: "За обедом, милый Тиберий, гости у нас были все те же, да еще пришли Виниций и Силий Старший. За едой и вчера и сегодня мы играли по-стариковски: бросали кости, и у кого выпадет "собака" или шестерка, тот ставил на кон по денарию за кость, а у кого выпадет "Венера", тот забирал деньги"¹⁰. (3) И в другом письме опять: "Милый Тиберий, мы провели Квинкватрии¹¹ с полным удовольствием: играли всякий день, так что доска не остывала. Твой брат за игрой очень горячился, но в ко-нечном счете проиграл немного: он был в большом проигрыше, но против ожидания помаленьку из него выбрался. Что до меня, то я проиграл тысяч двадцать, но только по-тому, что играл, не скупясь, на широкую руку, как обычно. Если бы стребовать все, что я каждому уступил, да удержать все, что я каждому одолжил, то был бы я в выигрыше на все пятьдесят тысяч. Но мне это не нужно: пусть лучше моя щедрость прославит меня до небес".

Светоний. Божественный Август. 76. (2) <...> И опять <цитата о неприхотливости в пище>: "Никакой иудей не справлял субботний пост¹² с таким усердием, милый Тиберий, как я постился нынче: только в бане, через час после захода солнца, пожевал я кусок-другой перед тем, как растираться".

Светоний. Божественный Август. 92 (2) Когда на острове Капри с его приездом вновь поднялись ветви древнего дуба, давно увядшие и поникшие к земле, он пришел в такой восторг, что выменял у неаполитанцев этот остров на остров Энарию. Соблюдал он предосторож-ности и в определенные дни: после нундин не отправлялся в поездки, а в ноны не начинал никакого важного дела; правда, Тиберию он писал, что здесь его останавливает только недоброе звучание слова "ноны"¹³.

Светоний. Божественный Август. 40. (3) <...> Тиберий просил его о римском гражданстве для своего клиента-грека - он написал в ответ, что лишь тогда согласится на это, когда тот сам убедит его в законности своих притязаний.

Светоний. Тиберий. 51 (1) Вскоре вражда их <Тиберия и его матери> стала открытой: причина тому, говорят, была такова. Она все время уговаривала его зачислить в судебные декурии одного человека, только что получившего гражданство, а он соглашался лишь с тем условием, чтобы в списке было помечено: "по настоянию матери". Тогда она в негодовании вынула из заветного места¹⁴ и огласила некоторые давние письма от Августа, где тот жаловался на его жестокость и упрямство. Он безмерно был оскорблен тем, что эти письма хранились так долго и были обращены против него так злостно; некоторые даже полагают, что это и было едва ли не главной причиной его удаления.

К сенату

Аппиан. Римская история. Кн. XV (= Гражданские войны, III). 73. Децим хотя и избавился от осады, но зато был в страхе перед Цезарем. Он боялся его как врага, после того как консулы выбыли из строя. Децим велел сломать мосты, наведенные через реку, еще до начала дня. На лодке отправил он затем к Цезарю послов и выразил ему признательность за спасение. Он просил его начать с ним переговоры в присутствии граждан Мутины, но чтобы в это время река разделяла их. Он надеялся его убедить, что злой гений ослепил его, Децима, когда он, по наущению других, строил козни против Цезаря. Цезарь дал посланцам Децима гневный ответ и отверг благодарность, высказанную ему Децимом, словами: “Я явился не для того, чтобы спасать Децима, а чтобы воевать с Антонием, с которым в свое время я могу и помириться. Вся моя натура против свидания или переговоров с Децимом: пусть он живет себе невредимый, пока таково желание жителей этого города”. Децим, узнав об этом, стал у реки, назвал Цезаря по имени и громким голосом прочитал письмо сената, которое назначает ему Галльскую провинцию. Он запретил Цезарю в отсутствие консулов переправляться через реку в чужую провинцию и выступать в дальнейшем против Антония: достаточно-де будет, если он, Децим, сам будет его преследовать. Цезарь знал, что Децим дошел до такой смелости благодаря поддержке сената. Поэтому он его пощадил, хотя он и мог бы его захватить силою одного приказа. Он направился к Пансе в Бононию и написал обо всем сенату. Написал также и Панса.

Аппиан. Римская история. Кн. XV (= Гражданские войны, III). 96. <...> Цезарь <Август> стал подумывать о примирении с Антонием. Он узнал, что сторонники Брута собрали двадцать легионов войска, и хотел использовать против них Антония. Цезарь выступил из Рима по направлению к Ионийскому морю и медленно подвигался вперед, выжидая решений сената. Дело в том, что Педий в отсутствие Цезаря стал убеждать сенат вступить в соглашение с Лепидом и Антонием, не доводя взаимные распри до того состояния, когда их нельзя уже исправить. Сенаторы хотя и предвидели, что примирение ни им, ни отечеству не принесет пользы, но поведет лишь к блоку Цезаря против Кассия и Брута, тем не менее одобрили и утвердили, под давлением, выдвинутый им проект. Враждебные постановления против Антония и Лепида и их армий были теперь отменены, и другие, мирные предложения были направлены к ним. Сам Цезарь в письме поздравил их с этим, а Антонию даже пообещал прийти на помощь против Брута, если это понадобится.

Аппиан. Римская история. Кн. XVII (= Гражданские войны, V). 80. <...> так как повсюду создалось представление, что начинается война <с Секстом Помпеем> с нарушением договора, то, чтобы устранить от себя это подозрение, Цезарь <Октавиан> написал в Рим и лично внушал войскам, что нарушителем договора был Помпей, пиратствовавший на море.

Тацит. Анналы. III. 68. Решив обрушить на Силана суровую кару и желая ее оправдать в общем мнении примером из прошлого, Тиберий велит прочитать в сенате письмо божественного Августа о проконсуле той же Азии Волезе Мессале и принятое по его делу сенатское постановление. После того как это было исполнено, Тиберий приглашает Луция Пизона изложить свое мнение. Распространившись сначала о великодушии и мягкости принцепса, тот предлагает лишить Силана огня и воды и сослать на остров Гиар.

Сенека. О скоротечности жизни. IV. 2. Божественный Август, получивший от богов больше, чем кто-либо, не переставал молиться о ниспослании ему покоя и отдыха от государственных забот. Всякую беседу он обыкновенно сводил к тому, как хорошо было бы освободиться наконец от дел. Среди своих трудов он утешался ложной, но сладостной мыслью, как в один прекрасный день отвоюет себя для себя самого. 3. В одном письме¹⁵, посланном сенату, он обещает, что дни его будущего отдыха будут не вовсе лишены достоинства и, может быть, принесут ему славу ненамного меньше прежней; там я прочел такие слова: "Конечно, о таких вещах не следовало бы говорить заранее: чтобы произвести должное впечатление, нужно показывать уже сделанное. Однако я так желаю поскорее достичь этой желанной поры, лучшего времени моей жизни, что раз уж эта радость не торопится ко мне в действительности, я забегаю вперед и вкушаю часть будущего удовольствия в сладостных разговорах о ней".

К сенату (?)

Аппиан. Римская история. Кн. XVI (= Гражданские войны, IV). 51. <...> Цицерон <младший, сын Марка Туллия Цицерона>, в бытность свою консулом, читал вслух перед народом письмо Цезаря о поражении Антония при Акциуме и положил письмо на ту самую кафедру, на которой прежде лежала голова его отца.

Иосиф Флавий. Против Апиона. II. 5 (48). А мы более всего находим свидетеля нашей поддержки <...> в посланиях Цезаря Августа, в которых с одобрением говорится о наших заслугах.

К жене Ливии

Светоний. Божественный Клавдий. 3 (2) <...>А что хорошего и что плохого находил в нем <Клавдии> Август, его внучатый дядя¹⁶, о том я для ясности приведу отрывки из его собственных писем¹⁷.
4. "По твоей просьбе, дорогая Ливия, я беседовал с Тиберием о том, что нам делать с твоим внуком Тиберием на Марсовых играх¹⁸. И оба мы согласились, что надо раз навсегда установить, какого отношения к нему держаться. Если он человек, так сказать, полноценный и у него все на месте, то почему бы ему не пройти ступень за ступенью тот же путь, какой прошел его брат? (2) Если же мы чувствуем, что он поврежден и телом и душой, то и не следует давать повод для насмешек над ним и над нами тем людям, которые привыкли хихикать и потешаться над вещами такого рода. Нам придется вечно ломать себе голову, если мы будем думать о каждом шаге отдельно и не решим заранее, допускать его к должности или нет. (3) В данном же случае - отвечаю на твой вопрос - я не возражаю, чтобы на Марсовых играх он устраивал угощение для жрецов¹⁹, если только он согласится слушаться Сильванова сына, своего родственника²⁰, чтобы ничем не привлечь внимания и насмешек. Но смотреть на скачки в цирке со священного ложа²¹ ему незачем - сидя впереди всех, он будет только обращать на себя внимание. Незачем ему и идти на Альбанскую гору, и вообще оставаться в Риме на Латинские игры: коли он может сопровождать брата на гору, то почему бы ему не быть и префектом Рима?²² (4) Вот тебе мое мнение, дорогая Ливия: нам надо обо всем этом принять решение раз и навсегда, чтобы вечно не трястись между надеждой и страхом. Если хочешь, можешь эту часть письма дать прочесть нашей Антонии".
И в другом письме: (5) "Юного Тиберия, пока тебя нет, я буду каждый день звать к обеду, чтобы он не обедал один со своими Сульпицием и Афинодором. Хотелось бы, чтобы он осмотрительней и не столь рассеянно выбирал себе образец для подражания и в повадках, и в платье, и в походке. Бедняжке не везет: ведь в предметах важных, когда ум его тверд, он достаточно обнаруживает благородство души своей".
И в третьем письме: (6) "Хоть убей, я сам изумлен, дорогая Ливия, что декламация твоего внука Тиберия мне понравилась. Понять не могу, как он мог, декламируя, говорить все, что нужно, и так связно, когда обычно говорит столь бессвязно"²³.

К дочери

Светоний. Божественный Август. 71. (4) <...> дочери он пишет так: "Посылаю тебе двести пятьдесят денариев, как и всем остальным гостям, на случай, если кому за обедом захочется сыграть в кости или в чет и нечет".

К внучке Агриппине

Светоний. Божественный Август. 86. (3) <...> в письме к своей внучке Агриппине он хвалит ее хорошие задатки, но добавляет: "Однако старайся избегать деланности, когда говоришь и пишешь".

Светоний. Гай Калигула. 8 (4) Существует и письмо Августа к его внучке Агриппине, написанное за несколько месяцев до смерти, в котором так говорится о нашем Гае <Калигуле> - ибо никакого другого ребенка с таким именем тогда не было: "Вчера я договорился с Таларием и Азиллием, чтобы они взяли с собой маленького Гая в пятнадцатый день до июньских календ²⁴, коли богам будет угодно. Посылаю вместе с ним и врача из моих рабов; Германику я написал, чтобы задержал его, если захочет. Прощай, милая Агриппина, и постарайся прибыть к твоему Германику в добром здравии".

К Горацию

Светоний. О знаменитых людях. Кн. "О поэтах". Гораций. (4) Сохранились письма, из которых я приведу в доказательство <попыток Августа навязать Горацию дружбу> небольшие отрывки: "Располагай в моем доме всеми правами, как если бы это был твой дом: это будет не случайно, а только справедливо, потому что я хотел, чтобы между нами были именно такие отношения, если бы это допустило твое здоровье". И в другом месте: "Как я о тебе помню, можешь услышать и от нашего Септимия, ибо мне случилось при нем высказывать мое о тебе мнение. И хотя ты, гордец, относишься к нашей дружбе с презрением, мы со своей стороны не отплатим тебе надменностью". Кроме того, среди прочих шуток он часто называл Горация чистоплотнейшим распутником²⁵ и милейшим человечком и не раз осыпал его своими щедротами
(5) Сочинения же Горация так ему нравились, и он настолько был уверен в том, что они останутся в веках, что поручил ему не только сочинение столетнего гимна, но и прославление победы его пасынков Тиберия и Друза²⁶ над винделиками, и для этого заставил его к трем книгам стихотворений после долгого перерыва прибавить четвертую. А прочитав некоторые его "Беседы"²⁷, он таким образом жаловался на то, что он в них не упомянут: "Знай, что я на тебя сердит за то, что в стольких произведениях такого рода ты не беседуешь прежде всего со мной. Или ты боишься, что потомки, увидев твою к нам близость, сочтут ее позором для тебя?" И добился послания к себе, которое начинается так:

Множество, Цезарь, трудов тяжелых выносишь один ты:
Рима державу оружьем хранишь, добронравием красишь,
Лечишь законами ты: я принес бы народному благу
Вред, у тебя если б время я отнял беседою долгой²⁸.

(6) С виду Гораций был невысок и тучен: таким он описывается в его собственных сатирах²⁹ и в следующем письме от Августа: "Принес мне Онисий твою книжечку, которая словно сама извиняется, что так мала: но я ее принимаю с удовольствием. Кажется мне, что ты боишься, как бы твои книжки не оказались больше тебя самого. Но если рост у тебя и малый, то полнота немалая. Так что ты бы мог писать и по целому секстарию³⁰, чтобы книжечка твоя была кругленькая, как и твое брюшко". <...>

К Вергилию

Тацит. Диалог об ораторах. 13. "<...> мне милее безмятежное уединение, какое- избрал для себя Вергилий, что нисколько не помешало ему снискать у божественного Августа благосклонность <...> Свидетели этого - письма Августа <...>".

Светоний. О знаменитых людях. Кн. "О поэтах". Вергилий. (31) Сам Август, который в это время был в походе против кантабров, писал письма с просьбами и даже шутливыми угрозами, добиваясь, чтобы ему, по его собственным словам, "прислали бы хоть первый набросок, хоть какое-нибудь полустишие из "Энеиды" "³¹.

К Ироду

Николай Дамасский. О своей жизни и своём воспитании. Фргм. 6 (Якоби 136, Мюллер 5). [Exc. De insid., p. 1, 3.] В поход против Аравии Ирод отправился без ведома Цезаря. Возмущенный этим, Цезарь сильно разгневался на него и посылал ему грозные письма <...>

Иосиф Флавий. Иудейская война. I. XXVII. 1. <Тёща сына Ирода Аристобула, Шломит, рассказывает Ироду о намёках и клевете сына против него.> Этого Ирод уже не мог выдержать и приказал заковать обоих сыновей, поместив их в одиночное заключение. Затем он, не теряя времени, послал к Цезарю <Августу> военного трибуна Волюмния и одного из своих придворных, Олимпа, с письменной записью рассказа Шломит. <...> Цезарь, хоть и сильно опечалился за обоих юношей, не счёл нужным посягать на власть отца над сыновьями. Поэтому он ответил Ироду, что отдаёт решение на его собственное усмотрение, но советует ему собрать своих советников и правителей областей, чтобы произвести совместное следствие относительно предполагаемого заговора; если обвинения подтвердятся, то сыновья заслуживают смертной казни, если же будет обнаружено только намерение к бегству, то стоит ограничиться менее суровым наказанием.³²

К Меценату

Аппиан. Римская история. Кн. XVII (= Гражданские войны, V). 52. <...> Несмотря на имевшийся у него большой выбор девушек брачного возраста, Цезарь <Октавиан> в письме к Меценату просил его посватать за него Скрибонию, сестру Либона, свойственника Помпея, для того чтобы в случае нужды иметь путь к примирению с Помпеем.

Светоний. О знаменитых людях. Кн. "О поэтах". Гораций. (3) Август также предлагал ему место своего письмоводителя, как это видно из следующего письма его к Меценату: "До сих пор я сам мог писать своим друзьям; но так как теперь я очень занят, а здоровье мое некрепко, то я хочу отнять у тебя нашего Горация. Поэтому пусть он перейдет от стола твоих параситов к нашему царскому столу, и пусть поможет нам в сочинении писем". И даже когда Гораций отказался, он ничуть на него не рассердился и по-прежнему навязывал ему свою дружбу.

Макробий. Сатурналии. II, 4 (12) "Привет тебе, о мёд нации, этрусская слоновая кость, благовония Арезона, адриатический алмаз, жемчужина Тибра!"³³

К Помпею Макру

Светоний. Божественный Юлий. 56. (7) <...> издавать все эти книжки <юношеские сочинения Цезаря "Похвала Геркулесу", "Эдип", "Собрание изречений"> Август запретил в своём коротком и ясном письме к Помпею Макру, которому было поручено устройство библиотек.

К внуку Гаю

Авл Геллий. Аттические ночи. XV, 7. "Приветствую тебя, любезный Гай, мой милый ослёнок, ты, кого, клянусь, мне так не хватает, когда тебя нет рядом. Особенно в такие дни, как сегодня, когда глаза мои повсюду ищут моего дорогого Гая, и я надеюсь, что, где бы ты ни находился, ты в добром здравии и с веселием отпразднуешь мою 64-ю годовщину. Вот видишь, нам удалось прожить опасный для всех стариков шестьдесят третий год. И я молю богов, чтобы, сколько не отпущено мне времени, мне было дано прожить его в добром здоровье, в благоденствующей республике, глядя, как вы, мои достойные наследники, готовитесь сменить меня на посту."

Квинтилиан. Об образовании оратора. I, 6, 19. <Претензия из-за употребления calidus вместо caldus (горячий)> Не потому, что первая форма не латинская, а потому, что она неблагозвучна и нарочита.³⁴

Афинянам

Плутарх. Изречения царей и полководцев. 91, 13. Когда афиняне, по-видимому, совершили какую-то провинность, он написал им с Эгины: "Не думайте, что я вами доволен, иначе я не зимовал бы на Эгине!" - но больше ничего им не сказал и не сделал.

Неизвестным адресатам

Светоний. Божественный Август. 76. <...> Вот его собственные слова из письма: "В одноколке мы подкрепились хлебом и финиками". (2) И еще: "Возвращаясь из царской курии, я в носилках съел ломоть хлеба и несколько ягод толстокожего винограда".

Плутарх. Изречения царей и полководцев. 91, 5. Ария он назначил распоряжаться в Сицилию вместо Феодора; на это ему подбросили подмётное письмо: "Плешив или вороват Феодор Тарсийский, как ты думаешь?". Он ответил: "Что думаю, то думаю".³⁵

Примечания

Главная