1. Так величайшие и соперничающие между собой
силой народы согласно договору отложили оружие, в те-
чение очень длительного времени оставались спокойны-
ми и ни одна сторона ничего не замышляла против дру-
гой. В это время цанны, северное племя, которые с древ-
них времен были подданными римлян, обитающие вокруг
Трапезунда, - одни сохраняли старые договоры и не про-
являли дерзости, другие же, оставив прежний образ жиз-
ни, начали жить по подобию разбойников и предприни-
мали вражеские набеги на местности, прилегающие к
Понту, опустошали поля, нападали на путешественников
и даже, совершая набеги на Армению, уносили оттуда,
какую могли, добычу и вели себя не иначе, как если бы
они были открытыми врагами. Против них посылается
Феодор, их соотечественник, считавшийся одним из пер-
вых римских таксиархов. О нем я часто упоминал рань-
ше. Прекрасно зная родную страну, он [понимал], куда
лучше всего вторгаться, где наиболее удобно разбить ла-
герь и как разведать врагов. Поэтому, справедливо, по
императорскому приказанию он был отправлен на это
дело. Выступив из Колхидской земли с соответствующим
войском и перейдя ее границы по ту сторону Фазиса на
западе, он тотчас же вторгся в неприятельскую страну.
Расположившись лагерем около города Феодориады и так
называемого Ризея, он обнес лагерь валом, пригласив
цаннов, которые были еще спокойны и дружественны и
еще не отпали. Он одаряет их подарками, восхваляет их
благоразумие и умеренность; тех же, кто, нарушив дого-
вор, нагло отпал, приготовляется наказать как можно
скорее войной. А они без всякого промедления подходят
ближе к валу и, собравшись большими силами на бли-
жайшем возвышенном месте, метают оттуда копья и
стрелы в римлян, так что все войско было приведено в
замешательство их неожиданной дерзостью. Многие же
вырвавшись из-за вала, с большим воодушевлением бро-
сились против врагов, но выступали нестройно, без вся-
кого порядка и не намеревались вызвать их на ровное
место, но, проникнутые гневом, в беспорядке, прикрывая
головы перевернутыми щитами, немного наклонившись
пытались подняться на высокий холм. Цанны же, быстро
бросая с возвышенного места копья и скатывая камни
легко их отразили и, сделав вылазку, убили около 40
человек, а остальных обратили в бегство. Когда дело не-
ожиданно для них кончилось счастливо, варвары как
можно ближе подошли к лагерю и там загорелась упор-
нейшая битва, причем одни стремились прорваться
внутрь и все разграбить, а римляне считали для себя по-
зором, если они не только не прогонят быстро врагов, но
и совершенно их не уничтожат. Тесня друг друга и снова
наступая, сражаясь в рукопашную, они отнюдь не теряли бод-
рости, но очень долго сражались с равным успехом. Все было
наполнено сильным шумом и смешанным криком, в котором
нельзя было ничего различить.

2. Феодор же, таксиарх римлян, видя, что враги ли-
шены руководства и выстроены далеко не в безопасной
для них стратегической позиции, осаждают и штурмуют
укрепление не с разных сторон, а с одного места, прика-
зывает некоторым из своих оставаться на месте и сра-
жаться с противостоящими, большую же часть своего
войска посылает для нападения на врага с тыла. Те, вый-
дя самым скрытным образом и появившись в тылу, ис-
пустили громкий и пронзительный военный клич, так что
испуганным цаннам не пришло в голову ничего другого,
как обратиться в постыдное бегство. Когда они так бе-
жали от страха и как бы потеряли рассудок, римляне их
беспощадно избивали и две тысячи из них убили, а уце-
левшие рассеялись по разным местам. Так Феодор со-
вершенно усмирил весь народ, сообщил императору о
случившемся и запросил, что он желает постановить о
них. Тот приказал наложить на них определенную еже-
годную дань, которую они платили бы в дальнейшем,
чтобы они таким образом понимали, что являются под-
данными и данниками и полностью подчинены. Итак, они
все были переписаны, и бремя подати на них было нало-
жено, и до настоящего дня они платят дань римлянам.
Император Юстиниан гордился этим, как великим деяни-
ем. Поэтому, перечисляя другие победы в одной из своих
конституций, которые мы называем новеллами, одной из
первых упоминает победу над этим народом.

Заносчивость цаннов получила такой конец и Феодор
через страну лазов возвратился к стратигам.

3. Немного раньше этого в Византии было сильное
землетрясение, так что едва весь город [Константино-
поль] не был повержен и разрушен. Было оно и само по
себе величайшим и такого, полагали, никогда не было
раньше по силе толчков и продолжительности колебания.
Еще более страшным его сделали время и обстоятельст-
ва, при которых оно случилось. Ибо тогда уже кончилась
осень этого года, совершались новогодние пиршества по
римским обычаям. Наступила стужа, как это естественно,
когда произошел зимний солнцеворот, и солнце взошло в
созвездие Козерога и в особенности в восьмой пояс от
Эвксинского понта, как определяется знатоками. Тогда в
среднюю стражу ночи[64] , когда горожане предавались сну
и покою, внезапно на них обрушилось это бедствие. Все
тотчас же было потрясено до самых оснований. Толчки,
хотя и вначале достигавшие большой силы, все нараста-
ли и нарастали, как бы равномерным увеличением на-
правляясь к высшей точке. Когда таким образом все
пробудились от сна, со всех сторон слышался плач, и
вой, и мольба, обычно в таких случаях обращенная к
богу. Равным образом какой-то глухой и страшный звук,
как бы земной гром, посылался землей, сопровождая
землетрясение и удваивая страх. Прилегающий к земле
воздух затемнился дымным облаком, неизвестно откуда
поднявшимся, и был какой-то мрачный и бурный. Люди,
бывшие вне себя от страха и не знающие, что делать,
выбегали из своих домов. И тотчас улицы и узкие прохо-
ды наполнились народом, как будто бы там они не могли
погибнуть, если бы так случилось. Ибо всюду постройки
(расположены) непрерывно и связаны между собою и
весьма редко можно видеть постройку, находящуюся на
открытом месте, свободную и совершенно не связанную с
соседней. Направляя свои взоры ввысь, взирая на небо и
так умилостивляя бога, [люди] понемногу, казалось,
уменьшали свой страх и душевное смятение, но страдали
от падающего небольшого снега и были мучимы холодом.
И однако и в таком положении не входили под кровлю,
разве только некоторые убегали в церковные святилища
и преклонялись там. Многие женщины не плебейского
сословия, но даже знатные, бежали вместе с мужчинами.
Всякий порядок и почтение, преимущества и уважение к
старцам по возрасту, которым они превосходили других,
были потеряны. Даже рабы, пренебрегая своими господа-
ми, не повинуясь приказаниям, убегали в священные мес-
та, поддаваясь большому страху. Плебеи оказались в рав-
ном положении с архонтами ввиду нависшей общей
опасности, - ожидания всеми скорой гибели. Многие
дома в эту ночь были разрушены и особенно в Регии,
приморской части города. Случились многие невероятные
чудеса. В некоторых местах части кровли, сделанные из
камня или дерева, разрывались, так что можно было ви-
деть небо и звезды, как на открытом месте, а затем не-
медленно соединялись в прежнюю связь; в некоторых
местах колонны, водруженные в верхней части домов,
свергались силой удара и, перескочив ближайшие, не-
слись с высоты на более отдаленные дома, наподобие
пращи, и все сокрушали. Кое-где происходили еще более
страшные вещи, которые, конечно, и раньше случались и
которые будут происходить и в дальнейшем, пока стоит
земля и имеют место явления природы, но тогда в наи-
большей степени все вместе совпало. Много людей по-
гибло из толпы и неизвестных. Из динатов и записанных
в сенаторское сословие погиб один Анатолий, человек,
почтенный консульским достоинством, который раньше
нес заботы об императорских дворцах и управлял двор-
цовыми имуществами. Римляне называют их кураторами.
Случилось, что, когда этот Анатолий спал в своей опо-
чивальне, мраморная фигура из тех, которые были вдела-
ны в стены вблизи его ложа и которые в большом ко-
личестве обычно употребляются для украшения стен ради
показа великолепия [людьми] сверх меры услаждающи-
мися этими излишними, отнюдь не необходимыми укра-
шениями, оторванная силой сотрясения, обрушилась на
его голову и разбила ее. А он пережил этот удар ровно
столько времени, чтобы издать глухой стон, и пал за-
мертво на свое ложе.

4. Когда наступил день, с великою радостью смотре-
ли друг на друга встретившиеся друзья и родственники,
обнимаясь с плачем, целуясь, одновременно радуясь и не
веря {тому, что они спаслись]. Когда же несли и погре-
бали Анатолия, люди из народа повсеместно говорили,
что он наказан поистине справедливо, что он был самым
несправедливым человеком и у многих своих близких
отнял их собственность, что к этому концу привели его
каменные доски с судебными постановлениями и пурпу-
ровые флаги, которые он неоднократно накладывал на
имущества богатых, добиваясь благоволения императора,
и таким образом все присваивая себе, насиловал и бес-
стыдно нарушал волю умирающих, совершенно игнори-
руя законы, которые требуют, чтобы дети наследовали
имущество своих родителей. Об этом шептали в толпе и,
казалось, причина случившегося вполне обнаружена. Я
же в этих делах сильно сомневаюсь и не могу утвер-
ждать, каким образом они происходят. Конечно, земле-
трясение было бы желанным приобретением и достойным
большой похвалы, если бы могло отделить худых от доб-
рых, и одних губило бы злой смертью, а других щадило
бы и к ним снисходило. Допустим, что он действительно
был несправедлив, но были и другие очень многие в го-
роде ему подобные, даже более несправедливые, а между
тем внезапно был похищен смертью он, а они остались
не наказанными. Поэтому неясно и нелегко понять, по-
чему умер из всех один Анатолий, когда даже по учению
Платона более жалкими и несчастными являются те, ко-
торые после весьма дурной жизни, не искупив наказа-
ниями грехов в этой жизни, или насильственной смер-
тью, или каким-либо другим образом уходят из нее как
рабы, заклейменные клеймом преступлений, прежде чем
[преступления] будут искуплены. Так что, если принять
это положение, более счастлив пострадавший, чем спа-
сенные. Но весьма желательно, чтобы это учение было
внедрено в души людей. Быть может, некоторые нечест-
ные люди, боясь погибнуть злою смертью, возвратятся к
справедливости. Во всяком случае, вполне очевидно, что
если кто будет жить очень долго и будет жить беззаботно
и счастливо, то этого не будет достаточно для подтвер-
ждения его справедливости; и если кто умрет даже жес-
токой смертью, то это не будет прочным доказательством
его крайней несправедливости. Но самым истинным об-
разом мы узнаем, каково воздаяние и награда за эту
жизнь, когда придем туда.

Итак, пусть говорят об этом одни одно, другие дру-
гое. Я же возвращаюсь к прерванному рассказу.

5. После этого и в дальнейшем в течение весьма мно-
гих дней происходило сотрясение земли, не сильное и не
такое, как вначале, но достаточное, чтобы разрушить
сохранявшееся. Тотчас в народе появились разные бе-
зумные предзнаменования и предсказания, что немедлен-
но должен погибнуть и весь мир.

Различные обманщики и как бы добровольные про-
рицатели блуждали, предсказывая что ни заблагорассуди
лось, и еще более устрашали толпу, легко восприимчи-
вую вследствие уже перенесенного ужаса. Они же, искус-
но притворяясь безумными и одержимыми демоном,
предвещали еще более страшное, как научившиеся пред-
сказывать будущее на основании происходящих событий
и неумеренно хвастаясь этим своим свойством. Другие
же, наблюдая звезды в их движение, истолковывали их и
предсказывали большие несчастия и чуть ли не общую
гибель всего существующего. Обычно в трудные времена
всегда появляется множество таких людей. Но каждое
подобное предсказание было вредно для общественного
блага. По-моему, следовало бы привлекать за нечестие
подобных толкователей снов, не оставляющих для бога
никакого более глубокого знания будущего. Однако ни-
кого не было в то время, кто бы не был сильно охвачен
страхом и смятением. Поэтому ежедневно давались обеты
и совершались моления, причем все собирались в одно
место. И то, что на словах легко восхвалялось, а делами
редко подкреплялось, тогда делалось с большой готовно-
стью. Все вообще стали справедливыми во взаимных обя-
зательствах. Начальники, отказавшись от наживы, судили
по законам и прочие динаты, живя скромно и тихо, при-
держивались правды и справедливости и воздерживались
от позорных деяний. Некоторые же, совершенно изменив
образ жизни, избрали одинокую жизнь, уединились в го-
рах, отказавшись и распростившись с богатствами, чина-
ми и всем, что людям наиболее дорого. Весьма много-
численные пожертвования делались храмам, а по ночам
наиболее богатые граждане, обходя площади, одаряли
обильным питанием и одеждой бедных и находящихся в
самом жалком состоянии изувеченных людей, которые в
большом количестве валялись на земле, выпрашивая по-
даяние. Все это имело место в течение некоторого вре-
мени, пока страх был еще свеж и силен.

Но как только бедствие ослабело и прекратилось,
тотчас большинство возвратилось к привычному. Такое
движение может быть названо не истинной справедливо-
стью и благочестием, одинаково прочным и действенным,
которое обычно создается правой верой и постоянным
усилием, но какой-то беспорядочной уловкой и весьма
ненадежным торгом для обмана и чтобы избежать на-
стоящей беды.

Таким образом, добрыми делами мы пользуемся толь-
ко по необходимости, пока давит страх.

6. Снова в это время выставлялись и отбрасывались
многие учения об испарениях и часто упоминали Стаги-
рита[65] на собраниях, одни, утверждая, что он весьма пра-
вильно учил о землетрясениях и установил их причины,
другие, - что он совершенно расходился с истиной. Не-
которые, желая подкрепить его учение, что дымные и
тяжелые испарения, скопляющиеся в недрах земли, вы-
зывают подобные толчки, в подкрепление этого учения
выдвинули прежнее изобретение Анфимия. Отчеством
ему являлся город Траллы, специальностью - изобрете-
ние машин для механиков, которые, переводя линейный
рисунок на материал, фабрикуют некие подражания и
изображения существующих вещей. Он был лучшим в
этом искусстве и дошел до вершин математических наук,
так же как брат его, Митродор, в так называемых грам-
матических и я бы назвал счастливой их мать, произвед-
шую на свет потомство, преисполненное такой разнооб-
разной учености; ибо она породила этих двух мужей и
Олимпия, прославленного знанием законов и опытностью
в ведении судебных дел, и, кроме того, Диоскора и
Александра, обоих опытнейших во врачебном искусстве,
из которых один жил в отечестве и дал прекрасные дока-
зательства своего искусства, другой жил в древнем Риме,
приглашенный туда с большим почетом. Когда молва о
Митродоре и Анфимии распространилась повсеместно,
она дошла до самого императора. Поэтому они пришли
по приглашению в Византию и провели здесь остальную
часть жизни, причем каждый из них оставил величайшие
доказательства своего искусства. Один из них обучил
многих юношей из знати и приобщил их к прекрасней-
шей из наук, так что внушил всем, насколько мог,
стремление и любовь к наукам и красноречию. Другой
воздвиг удивительные строения как в столице, так и по-
всеместно, которые, думаю, если бы о них и ничего не
говорили или не писали, пока они стоят и сохраняются,
сами по себе достаточны, чтобы снискать ему бессмерт-
ную славу.

Я сейчас скажу, почему упомянул об этом муже. Есть
в Византии некий человек, по имени Зинон, записанный
в списки риторов, чрезвычайно красноречивый и боль-
шой любимец императора. Жил он по соседству с Анфи-
мием, так что, казалось, они обитают в одном жилище и
заключены в одних пределах. С течением времени у них
возникли споры и раздоры или вследствие вида
[постройки], необычного раньше, или вследствие новой,
неумеренно поднятой в высоту и загораживающей свет,
или из-за чего другого, так как естественно, что у слиш-
ком близко друг от друга живущих возникают споры.

7. Тогда Анфимий был побежден противником-
обвинителем, так как не в состоянии был противопоста-
вить одинаковое ораторское искусство. Но он в свою
очередь поразил его своим искусством следующим обра-
зом. Зинон приобрел отличный дом, очень обширный и
красивый, изысканно изукрашенный, в котором он и сам
обыкновенно пребывал и угощал друзей. Нижние поме-
щения были с одной стороны близки к дому Анфимия,
так что общая крыша соединяла потолок одного и часть
постройки другого. Здесь, в различных частях помещения
он разместил много сосудов, наполненных водой, обтянул
кожаными крышками, снизу широкими, чтобы охватить
сосуды, затем они суживались наподобие труб, прикре-
пил концы их к доскам и балкам и тщательно закрыл все
отверстия, так что весь пар, сколько его содержалось в
кожах, не улетучиваясь и не проходя наружу, свободно
поступал вверх, поднимаясь по полым трубам, пока не
достигал крыши. Приготовив все это скрытным образом,
он подложил сильный огонь под основание сосудов и
развел сильное пламя. Тотчас из кипящей воды поднялся
вверх пар, сильный и одновременно густой. Так как он
не имел возможности распространиться, то он несся по
трубам и, сжатый теснотой, с большой силой стремился
вверх, пока беспрерывным потоком не ударялся о крышу
и всю ее сотрясал и приводил в движение, так что бревна
сильно тряслись и скрипели. Бывшие у Зинона были ох-
вачены страхом и ужасом и высыпали на площадь, пора-
женные бедствием, стеная и призывая на помощь. Он же
отправившись в императорскую резиденцию, спрашивал
знакомых, как у них произошло землетрясение и какой
они потерпели убыток. Когда же они отвечали: «Говори
добрые слова, друг», и «прочь», и «пусть никогда этого
не будет», и к тому же еще гневались на него, как бол-
тающего такие несуразные с дурным предзнаменованием
слова, он не знал, что и подумать. Он не мог отнять у
самого себя веры в то, что, как он знал, недавно с ним
случилось, и в то же время стыдился дольше спорить со
столькими людьми, притом его так порицавшими.

8. Этими аргументами, главным образом, пользова-
лись утверждающие, что испарения и выделения пара
порождают землетрясения. Они говорили: «Так как этот
изобретатель машин знал причины, отчего бывает сотря-
сение земли, то он и произвел подобное и своим искус-
ством подражал природе». Они, вероятно, говорили не
все, что думали. Мне все же это кажется вероятным и
остроумно изобретенным, но отнюдь не представляется
достаточным доказательством того, что так происходит в
природе. Из того, что эти «мелитенские собачки», взбе-
гая на крышу, двигают и сотрясают ее и это делают при
легчайшем подъеме, никто не может вывести заключение,
что это сходно с явлениями природы, и пользоваться
этим, как достаточным аргументом. Однако эти шуточ-
ные изобретения отнюдь не должны рассматриваться как
ничтожные и непристойные. Что касается происшествий
в природе, то нужно (если только нужно) искать другие
причины. И не только это Анфимий устроил Зинону, но
одновременно бросил гром и молнию в его жилище. Он
отполировывал диск, приготовленный наподобие зеркала,
немного вогнутый, противопоставленный лучам солнца, и
различными способами направлял на дом Зинона силь-
ный свет так, что тот ослеплял взоры всех, на кого по-
падал и заставлял щуриться. Кроме того, конгломератом
различных звучащих предметов, приводимых в движение,
он производил сильный гул, напоминающий гром, спо-
собный привести всех в ужас, так что Зинон, когда с
трудом, наконец, понял откуда все это происходит, бро-
сился прямо к ногам императора и обвинял соседа, как
злого и преступного человека. Вне себя от гнева он вы-
сказал и нечто похвальное для того. Так, подражая по-
этическим изречениям, он вскричал в сенате, как бы с
иронией, и насмешкой, что он - простой человек, и ему
не по плечу бороться одновременно с Юпитером, пус-
кающим громы и молнии,и с Нептуном, потрясающим
землю. Прекрасны, конечно, эти проявления искусства,
даже если они представляют забавы. Нет, однако, необ-
ходимости, чтобы природа следовала за ними и равнялась
по ним. Но пусть каждый держится об этом такого мне-
ния, какого желает. Мне же нужно вернуться к прерван-
ному рассказу

9. В таком положении оказался в эту зиму город
[Константинополь], а жителям еще многие дни представ-
лялось, что почва сотрясается, и это тогда, когда сотря-
сение уже прекратилось и установилось спокойствие.
Внедрилось в души людей это бедствие и подозрение со-
хранилось, затемняя рассудок. А император старался
восстановить многие дома, некоторые из которых оказа-
лись поврежденными и потерявшими устойчивость, а
другие - совсем разрушенными. Особенно же он забо-
тился о величайшем храме божием. Когда он был раньше
сожжен народом, он восстановил его совершенно заново
от самого основания и создал весьма замечательный и
удивительный, отличающийся громадными размерами,
красотою формы и разнообразием металлов. Построил
его из жженого кирпича и извести, повсеместно соединив
железными скобами и совершенно не пользуясь деревом,
чтобы он не загорелся легко. Именно Анфимий, о кото-
ром я упоминал раньше, составил план для всего соору-
жения и его выполнил. Тогда император восстановил
снова среднюю, самую высокую часть купола, обру-
шившуюся от землетрясения, [сделав] ее более прочной и
подняв на большую высоту. Анфимия тогда уже не было
в живых. Молодой же Исидор и другие техники, рас-
смотрев сами прежнюю форму и сличив с сохранившим-
ся   и  поврежденным,   и   изучив,   каково   было
[повреждение] и в чем причина падения, восточную и
западную апсиду оставили в прежнем состоянии на месте,
северную же и южную над сводами протянули внутрь и
несколько расширили, чтобы они более гармонично со-
ответствовали другим, и вместе представляли форму рав-
ностороннюю. Таким образом была сокращена чрезмер-
ная обширность пустого пространства и прикрыта неко-
торая часть пространства, поскольку была создана форма
иного вида. Итак, ими был создан возвышающийся в
центре или круг, или полушарие, или фигура, называемая
другим именем. И [купол] сделан был тогда дей-
ствительно более прямым, легко обозреваемым, геомет-
рически круглым, несколько, правда, более тесным и
сдавленным, который не так прельщал красотой зрите-
лей, как раньше, но был гораздо более прочным. Итак,
то, что следовало в истории сказать о храме и к чему
пришла, развиваясь, сама последовательность рассказа,
это мной достаточно подробно изложено. Восхвалять же
в отдельности все то, что в нем достойно удивления, и
показывать в своем изложении представляется излишним
и не приличествует этой работе. Если же кто, быть мо-
жет, проживающий вдали от столицы, пожелает отчетли-
во узнать все, как бы присутствуя и смотря, пусть прочи-
тает то, что Павел, сын Кира Флора, описал в гекзамет-
рах. Он, состоя примикирием императорских силенциа-
риев,[66] украшенный славой своего рода и унаследовав от
предков большое богатство, много уделял времени науке и
красноречию и этим еще более прославлялся и украшался.

И он написал очень много и других поэтических
произведений, достойных памяти и похвалы. Написанное
же им о храме представляется мне сделанным с наи-
большим старанием и искусством, поскольку и тема наи-
более увлекательна. Ибо найдешь в нем полностью и
гармонию целого, и тончайшим образом исследованную
природу материалов, и изящество, и значение вестибюлей
храма, и его величину, и высоту, и узнаешь, каковы изо-
бражения, помещенные в высоте, круглые и протянутые в
ширину. Из стихотворного описания также узнаешь, как
недоступный для непосвященных алтарь украшен самым
дорогим способом - сплавом золота и серебра. Отдельно
описывается место, предназначенное для таинств, и ка-
кие там есть другие большие и малые украшения - не
хуже, чем если бы кто в нем часто бывал и все рассмот-
рел лично. Итак, спустя немного времени было произве-
дено второе исправление и восстановление этого храма.

10. В том же году с началом весны чума, которая ни-
когда совершенно не прекращалась, снова обрушилась на
город. Как я указал, в первый раз около пятого года
правления Юстиниана она обрушилась на наш мир, по-
том часто перемещалась с одного места на другое и
опустошая одни местности, другим давала как бы пере-
дышку. Теперь же опять возвратилась в Византию, как
будто раньше чем-то обманутая и раньше времени ушед-
шая оттуда.

Итак, умирали многие внезапно, как будто поражен-
ные сильной апоплексией. Те же, кто был наиболее вы-
нослив, не переживали пятого дня. Течение болезни име-
ло много сходства с предшествующей эпидемией. Горяч-
ки с нарывами были продолжительные, а не одноднев-
ные. Они нисколько не ослаблялись и прекращались
только со смертью того, кого они захватили. У некото-
рых не было ни лихорадочного жара, ни другого заболе-
вания, но, занятые обычным делом, и дома, и на площа-
дях, принуждаемые необходимостью, они падали и быст-
ро становились бездыханными, как бы нерадиво относясь
к смерти. И поражался всякий возраст без различия, а в
особенности люди цветущего возраста и молодые, среди
них больше всего мужчины. Женщины далеко не терпели
подобного. Древнейшие оракулы персов и искуснейшие в
изучении небесных движений у персов говорят, что в
бесконечном времени происходят смены периодов то до-
брых и счастливых, то несчастных и неблагоприятных,
причем настоящий период признается одним из самых
худых и имеющих дурное предзнаменование. Ибо теперь
начинаются и усиливаются повсеместно войны и возму-
щения; в городах удерживаются в течение долгого време-
ни и нарастают смертельные болезни. Другие же причи-
ной гибели выставляют небесный гнев, который наказы-
вает за грехи человеческого рода и уменьшает население.
Мне же не подобает рассуждать об этих мнениях и опре-
делять более достоверное из них, потому что не знаю, а
если бы и знал, то отнюдь не считал бы необходимым и
соответствующим настоящему труду, а если я коротко
упомянул о случившемся, то этим удовлетворил требова-
ние истории.

11. Когда это случилось, произошли в столице и дру-
гие события, наполнившие ее шумом и смятением, и не
менее тягостные, чем те, о которых я рассказал. Я сей-
час изложу, каковы они были, а раньше коротко упомяну
о более раннем.

Народ гуннов некогда обитал вокруг той части Мео-
тидского озера, которая обращена к востоку, и жил се-
вернее реки Танаиса, как и другие варварские народы,
которые обитали в Азии за Имейской горой. Все они
назывались гуннами, или скифами. По племенам же в
отдельности одни из них назывались котригурами, другие -
утигурами, некоторые - ультизурами, прочие вуругунда-
ми. Спустя много столетий они перешли в Европу, или
действительно ведомые оленем, как передает басня, или
вследствие другой случайной причины, во всяком случае
перешли каким-то образом Меотидское болото, которое
раньше считалось непроходимым, и, распространившись
по чужой территории, причинили ее обитателям вели-
чайшие бедствия своим неожиданным нападением.

Таким образом, изгнав прежних обитателей, они за-
няли их страну, но, кажется, в ней не очень долго про-
жили и, как говорится, погибли поголовно.

Ультизуры и вуругунды считались могущественными
и были знамениты во времена императора Льва и жив-
ших в то время римлян. Мы же, живущие ныне, их не
знаем и, думаю, никогда не узнаем или потому, что они,
может быть, погибли, или же переселились в отдален-
нейшие местности. Однако в тот год, когда моровая язва
напала на город (Константинополь), некоторые племена
гуннов оказались существующими и к тому же весьма
страшными. Гунны все-таки спустились на юг и обитали
недалеко от берегов Дуная, там, где им было это жела-
тельно. Когда наступила зима, река, как обычно, покры-
лась льдом и замерзла на такую глубину, что могла быть
перейдена и пешими и конными войсками. Заберган,
вождь гуннов, называемых котригурами, переведя значи-
тельное конное войско [по реке], как по суше, очень
легко вступил на территорию Римской империи. Найдя
тамошние местности лишенными обитателей, он без вся-
ких препятствий проник внутрь [страны] и, быстро прой-
дя Мизию и Скифию, вторгся во Фракию. Там он разде-
лил войско и одну часть его направил в Грецию, чтобы
она произвела нападение на все незащищенные гарнизо-
нами места и их опустошила. Другую же часть войска
послал во Фракийский Херсонес.

12. Части Херсонеса, обращенные на восток, юго-
восток и юг, протянулись вдоль Геллеспонта. Он обтека-
ет его почти весь и тот почти окружается его изгибами,
соединяясь с континентом только небольшим перешей-
ком в 40 стадий, мешающим ему стать островом. Через
этот перешеек проведена стена, доведенная с той и дру-
гой стороны до моря. Внутри за ней размещены Ароди-
мада, Тескос и Киберис. В самом отдаленном от них
пункте, у самого пролива и морских изгибов, расположен
Сест, город, часто упоминаемый в поэзии и знаменитей-
ший, думаю, не по какой другой причине, как только по
причине светильника Сестской горы и любви и смерти
Леандра.[67] Недалеко от него расположен и другой горо-
док, незначительный, некрасивый и ничем не привлека-
тельный, по имени Каллиполь. Окрестности его украша-
ют поля, гавани, обилие древесных зарослей и текучих
вод. Земля хорошо орошаема и плодородна, изобилует
продовольствием. Эти городки и обширную площадь ог-
раждает стена, чтобы помешать проникновению туда вра-
гов. Тогда Заберган, преисполненный надеждами, замыс-
лил разрушить стену, проникнуть внутрь и подчинить
себе даже море. Он строил мечты, что там у него будет
множество кораблей, и что он отправится в Азию через
очень узкий пролив, весьма удобный для переправы и не
тревожимый сильными волнами, и что он тотчас же ра-
зорит Абидос и тамошнюю таможню, где взимают деся-
тину. Охваченный такими безрассудными помыслами, он
послал в Херсонес войско, достаточное для этого пред-
приятия. Сам же с семью тысячами устремился прямо на
Константинополь, опустошая поля и покушаясь на горо-
да, везде внося хаос и замешательство. Настоящая при-
чина похода была варварская несправедливость и страсть
к обогащению. Предлогом же и прикрытием он выставил
вражду против утигуров. Ибо некто по имени Сандилх,
гунн, вождь этого племени, был другом римлян и их со-
юзником. Поэтому император относился к нему с благо-
склонностью, почитал его и часто посылал ему подарки.
Котригуры же, как обойденные и оскорбленные явным
пренебрежением и очевидным презрением, решили пред-
принять этот поход, чтобы показать, что и они умеют
внушать страх и достойны внимания, показать, что и они
не спустят обидчику.

13. Так как никто им не выступил навстречу и не
оказал сопротивления, то они опустошили страну, под-
вергнув ее жестокому разграблению, награбили большую
добычу и захватили множество пленных. Жесточайшим
образом похищались и многие благородные женщины и
даже ведущие непорочную жизнь подвергались величай-
шему бедствию, становясь жертвой разнузданной страсти
варваров. Некоторые еще с детства отказались от брака,
мирских желаний и забот этой жизни, проживали в уда-
ленных, посвященных божественному богослужению по-
мещениях, вели с величайшим усердием уединенную
жизнь, свободную, без всякого общения с мужчинами.
Даже над этими, вырванными из священных убежищ, де-
вами надругались враги, подвергая их позорному наси-
лию. Многие же другие не отказывались от общения с
мужчинами и были захвачены беременными, когда уже
настала необходимость родить, рожали детей в дороге на
открытом месте, не имея возможности даже прикрыть
стыдливость родов, ни обрядить, как подобало, и взять с
собой новорожденного младенца, но их [матерей] тащили
дальше в таком состоянии, причем им не позволялось
даже, страшно оказать, скорбеть об этом. Несчастные же
новорожденные бросались одинокими на растерзание
собакам и плотоядным птицам, как будто они только для
этого и были произведены на свет и напрасно познали
начало своего бытия. К такому жалкому состоянию были
приведены дела римлян, что даже в окрестностях столи-
цы они терпели столь жестокие бедствия от варваров, к
тому же весьма немногочисленных, но их дерзость не
ограничилась даже этим. Пройдя дальше, они легко пре-
одолели длинные стены и подошли к укреплениям, рас-
положенным внутри. Вследствие старости и заброшенно-
сти великое укрепление во многих местах рухнуло и рас-
палось. Некоторые же части они сами разрушили, при-
том так легко и беззаботно, как будто разрушали жилые
дома, так как не было никого, кто бы сопротивлялся им.
Не было там никакого военного гарнизона, никаких ору-
дий для отражения врагов. Не было и тех, кто использо-
вал бы и привел в действие эти орудия. Не слышно было
даже лая собак, а если и был, то не больше, чтобы не
показать слишком смешное, как в свинарнях и овчарнях.
В действительности римские войска были уже не таковы,
как при древних императорах, но сведенные к ни-
чтожной части, далеко не соответствовали величине госу-
дарства. Ибо все римское войско должно было насчиты-
вать шестьсот сорок пять тысяч вооруженных людей, а в
то время оно едва составляло сто пятьдесят тысяч и из
них одни были размещены в Италии, другие в Ливии,
третьи в Испании, некоторые у колхов, в Александрии и
Фивах египетских. Небольшая часть была расположена и
на границах персов. Там не было нужды в больших си-
лах, благодаря договорам и прочно установленному пе-
ремирию. Так нерадением властей многочисленные вой-
ска были сведены к незначительному количеству.

14. Император раньше покорил всю Италию и Ливию,
провел успешно эти величайшие войны и первый, так
сказать, среди всех царствовавших в Византии показал
себя не на словах, а на деле римским императором. Но
эти и подобные деяния были совершены, когда он был
еще молод и полон сил. А теперь, в конце своей жизни,
уже и состарившись, он, казалось, отказался от трудов и
предпочитал скорее сталкивать врагов между собою,
смягчать их, если необходимо, подарками и таким обра-
зом их кое-как сдерживать, чем доверяться самому себе
и постоянно подвергаться опасностям. Поэтому он легко
переносил ликвидацию легионов, как будто в них в даль-
нейшем совершенно не было нужды. Это нерадение ох-
ватило и тех, которые занимали вторые должности в
управлении государством, на обязанности которых лежа-
ло обложение подданных налогами и снабжение войска
необходимым. Они часто открыто обманывали [воинов],
часто выплачивали содержание гораздо позднее, чем
цолжно. Затем, эти люди, искушенные в обманном по
отношению к народу крючкотворстве, пересматривали
списки и требовали обратно уже выплаченное. Честь и
достоинство их заключались в том, чтобы возводить на
воинов одно обвинение за другим и отнимать у них про-
питание, и, как будто в приливе и отливе вод, то же ко-
личество, которое было доставлено воинам из податей,
не знаю каким способом, выливалось обратно и возвра-
щалось, откуда пришло. Так пренебрегали защитниками
и борцами, и те, теснимые нуждой, покидали военное по-
прище, в котором были воспитаны, и расходились по
разным местам, избирая другой образ жизни. Большая
часть средств, предназначенных для войска, разбрасыва-
лась бесчестным женщинам, возницам цирка и людям
мало пригодным для полезных дел, но зато преданным
удовольствиям, занимающимся с каким-то безумным
усердием и дерзостью только внутренними смутами и
цирковыми спорами и другим, еще более бесполезным,
чем эти. А следствием этого было то, что вся Фракия и
местности, прилегающие к столице, были лишены войск,
беззащитны и поэтому были проходимы и легко доступ-
ны для варваров. И те дошли до такой наглости, что рас-
кинули лагерь около селения Мелантиады, отстоящего от
столицы не больше чем на 140 стадий. Его обтекает река
Атирас, которая немного выше поворачивает на северо-
восток и вливается в Пропонтиду, откуда и находящийся
у побережья реки порт носит то же название. Когда вра-
ги, таким образом, появились в самой непосредственной
близости, тотчас в Византии толпа горожан преисполни-
лась страхом и ужасом, и им грезились ужасы, не только
бывшие перед глазами, но и гораздо большие. Им мере-
щились осады, пожары, голод, разрушение стен. Поэтому
по большим улицам часто можно было наблюдать бес-
причинное бегство, беспричинную панику и толкотню,
как будто варвары уже ворвались внутрь. Сильное смяте-
ние подымалось в лавках при каждом сильном стуке.
Скорбь и страх проникли не только в массы простых
людей, но и распространились на всех должностных лиц.
Полагаю, что и сам император ничуть не пренебрегал
случившимся. Священные здания, находящиеся вне горо-
да на европейской стороне побережья, которое начина-
ется с так называемых Влахерн и Золотого Рога и тянет-
ся до Эвксинского Понта, с его разрешения были лише-
ны своих украшений. Те, кому это было поручено, унес-
ли из них ценные предметы и весь прочий инвентарь,
погрузив все на повозки, часть поместили внутри города,
а часть, сложив в лодки и переправив через пролив, дос-
тавили на противоположный материк. И тогда в тех мес-
тах можно было видеть священные здания, лишенные
своих украшений, как будто еще не освященные и недав-
но начавшиеся строиться.

15. Казались несомненными такие страшные и вели-
чайшие опасности, что на стенах, в Сикке и так называе-
мых Золотых Воротах были действительно расставлены
лохаги, таксиархи и многие воины, чтобы мужественно
отражать врагов, если нападут. На самом деле, однако,
они были небоеспособны и не были даже достаточно
обучены военному делу, а были из тех воинских частей,
которые назначались держать караулы днем и ночью,
которых называют схолариями. Они назывались воинами
и были записаны в военные списки, но большой частью
были горожанами, блестяще одетыми, но подбиравшими-
ся только для увеличения достоинства и великолепия
императора, когда тот выступал публично. Некогда в их
число можно было принимать только тех, кто был опы-
тен в военном деле. Поэтому они не платили никаких
денег за включение в военные списки, но даром, без вся-
ких издержек, удостаивались этой почести, полученной в
награду за прежние подвиги.

Зинон же Исавр после возвращения к власти, кажет-
ся, первым зачислил в эти отряды многих своих сопле-
менников, доблесть которых никак не проявилась в сра-
жениях или другим путем, но только известных ему и
верных. А затем с этого времени было допущено и при-
нято, что не только за труды и храбрость, проявленные в
сражениях, как бы в виде награды зачислялись достой-
ные, но и совершенно несведущие в военном деле
[допускались] не по заслугам, а в виде милости. Когда, я
говорю, началась такая практика, из этого, естественно,
разнилось принятие даров [за зачисление] - обстоятель-
ство, как кажется, более могущественное, чем все ос-
тальное, и, наконец, вакансии стали прямо продаваться,
так что отнюдь нельзя было желающим зачисляться в это
войско каким-нибудь другим образом, кроме уплаты оп-
ределенного количества денег. А выполнив это, они не-
медленно зачислялись без испытания и причислялись к
остальным воинам, даже если были совершенно несве-
дущи в военном деле. При таком пренебрежении отбо-
ром, они, естественно, меньше всего принуждались к во-
енным занятиям и как приобретшие покупную долж-
ность, тем более покупали свободу праздности. Эти-то
люди, за недостатком опытных в военном деле расстав-
ленные по стенам, делали вид, что охраняли их. Уже
много дней столица пребывала в таком смятении, и вар-
вары не переставали опустошать все им попадавшееся.
Тогда только полководец Велизарий, уже одряхлевший
от старости, по приказанию императора посылается про-
тив них. Итак, он снова надевает уже давно снятый пан-
цирь, а на голову шлем, и возвращается к привычкам,
усвоенным им с детства, возвращает память о прошлом и
призывает прежнюю бодрость духа и доблесть. Закончив
эту последнюю в своей жизни войну, он приобрел не
меньшую славу, чем тогда, когда одержал победы над
вандалами и готами. Ужас настоящего и безнадежность
будущего делали его деяние еще более значительным и
блестящим, а победу более радостной. И я расскажу под-
робно, как все это произошло.

16. Выйдя на небольшое расстояние из города и раз-
бив лагерь в местности деревни Хетта, он показал вели-
чайшую опытность и храбрость, значительно превышав-
шую его возраст. Он был уже стар и, естественно, весьма
слаб, но отнюдь не казался подавленным трудами и не
жалел нисколько своей жизни. За ним следовало не бо-
лее 300 оплитов - сильных людей, потрудившихся с ним
в боях, какие он вел на Западе. Прочая толпа была поч-
ти безоружна и необучена и по неопытности считала
войну приятным занятием. Она собиралась скорее ради
зрелища, чем ради сражения. Сбежалась к нему из окре-
стностей и толпа сельских жителей. Так как поля у них
были опустошены врагами, то, не имея пристанища, они
быстро собрались вокруг Велизария. Присоединив к сво-
им силам толпы крестьян, он воспользовался ими умело,
обнес лагерь широким рвом и часто посылал разведчи-
ков, поручив им, насколько это было возможно, наблю-
дение за неприятельскими силами, определение их чис-
ленности и собирание других сведений, которые удастся
получить.

Так он проводил время, все узнавая и обдумывая. С
наступлением же ночи он зажигал много костров, раз-
бросанных на большом расстоянии по долине, чтобы
враги, увидев их, считали по количеству зажженных ог-
ней римское войско очень многочисленным и испытыва-
ли пред ним страх. И они действительно так думали и.
опасаясь его, оставались неподвижными. Впрочем, они
все же не долго были обмануты этой воинской хитро-
стью. Вскоре они узнали, что римское войско весьма
немногочисленно и не способно к борьбе с ними.

Тем не менее, воины Велизария были настроены
весьма бодро, презирали неприятеля, даже если бы он
совершил нападение большими силами, в особенности
полагаясь на свою воинскую доблесть и на то, что они -
римляне и имеют громадный опыт в военном деле и пе-
ренесении величайших опасностей.

Велизарий, заметив их бодрость и [то], что они
больше, чем следует, хвастаются прежними деяниями, а
настоящие презирают, опасался, чтобы они не дали из-
лишнего простора своим надеждам, которые незаметно
увлекут их, куда пожелают, опасался, что они будут
представлять слишком легкими трудности, с которыми
столкнутся. Чтобы этого не случилось, собрав всех во-
едино, как будто уже угрожало сражение, выступив на
середину, он сказал следующее:

17. «Не из страха, о мужи, и не из желания побудить
вас к бодрости, как это обычно делается перед битвами,
пришел я, а чтобы выступить с соответствующим словом.
Я бы казался забывшим то, что мне известно по опыту,
если бы перед римскими солдатами, испытанными в по-
стоянных боях, которые разрушили, можно сказать, госу-
дарства величайших народов, теперь бы стал выступать с
какими-то увещаниями, призывая отбросить страх перед
бродячими бандами и притом гуннами и котригурами. Но
так как вижу в вас больше, чем подобает, высокомерия и
самоуверенности, то счел я не бесполезным напомнить
вам о вашей прежней скромности. Всякая чрезмерность
должна быть избегаема разумными людьми, даже если
она направлена к похвальной цели. Превозноситься в
такой степени прежними подвигами и в дальнейшем себе
обещать всегда такой же успех, значит изгонять благора-
зумие и склоняться к заносчивости. А тем, кто дойдет до
такого безумия, что не допускает в душе никакой уме-
ренности, даже если речь идет о почтении к божествен-
ному промыслу, нужно, однако, обратить внимание и на
то, что хотя варвары воинской храбростью и доблестью
далеко ниже нас, однако они превосходят нас числом. И
если взвесим преимущества каждой стороны, то различие
придет к равенству. Поэтому разве не позорно для нас,
сражающихся в равных условиях, проявлять такое без-
рассудство и несдержанность и не считаться ни с време-
нем, ни с порядком, ни с внезапными капризами судьбы?
Никто, как полагаю, не победит врагов физической си-
лой, если нет налицо разумного плана и обдуманности.
Каким образом я, дошедший до такой седины, что по
старости уже не пригоден к военному делу, могу прини-
мать участие в стычках и сражениях, если не буду под-
держиваем правильностью своих решений и благоразуми-
ем? Поэтому, если помощь старости укрепляется разум-
ным и направленным на должное решением и приводит к
полезному, восполняя благоразумием недостатки возрас-
та, то разве эти качества не будут тем более полезны
вам, присоединяясь к юности и телесной силе? Несча-
стия, происходящие от какой-либо случайности или
ошибки, могут быть исправлены правильным размышле-
нием, которое помогает приспособляться к обстоятельст-
вам и исправлять ошибки. Если же несчастье произойдет
по ошибочности нашего замысла, благодаря тому, что мы
взялись за дело менее обдуманно, чем надлежало, откуда,
я спрашиваю, искать лекарства и спасения, если начало,
порождающее обычно все остальное, нас обманывает?
Но, быть может, кто-нибудь будет удивляться неожидан-
ности моего выступления. В то время, как подобает воз-
буждать и укреплять вашу уверенность в себе и бодрость
духа, я, наоборот, подрываю и уменьшаю их, навязываю вам
обдумывание, страх и делаю надежды сомнительными».

18. Но мне то и приятно, и подает добрые надежды,
что я иду в сражение с такими людьми, которых если
смогу убедить немного умерить свой пыл, то, думаю,
должен считаться искусным оратором. А каждый из вас
пусть убедится в том, что всякие попытки и действия,
лишенные благоразумия, не должны считаться храбро-
стью, но дерзостью, безрассудством и нарушением долга.
Поэтому душевная бодрость пусть остается у вас и рас-
цветает еще больше, но умеренная и улучшенная рассу-
дительностью и ограниченная пределами должного; чрез-
мерная же дерзость с сопровождающей ее заносчивостью
пусть будет отброшена. Размышление и обдумывание,
каким образом использовать настоящую обстановку, не
влечет за собой страха и трусости, но достоинство и уве-
ренность. А когда будет установлен полезный план, то-
гда, несомненно, последует разумное дерзновение, кото-
рое не безрассудно испытывает превратности судьбы, но
закрепляется расчетом как несомненное. Но, вероятно,
кто-нибудь на вас скажет, что не может благородная на-
тура, разумно возбужденная и готовая на всякий подвиг,
воздержаться от задуманного и принуждаться к спо-
койствию и хладнокровию, промедлению и обсуждению
дольше, чем того требует обстановка, в особенности ко-
гда варвары так вызывающе надругаются над нами, грабя
бесстыдно все, осмеливаясь даже угрожать самой столи-
це. Дело обстоит именно таким образом и самим опытом
подтверждается, что вы справедливо воспламенены гне-
вом против врагов. Они неумеренно пользуются тем, что
им было даровано раньше. Но я считал бы весьма легким
для людей благоразумных отделить гнев от ярости, бес-
порядочности и необдуманного порыва в делах, которые
нам предстоят, сохранить только величие духа и твердое
намерение противостоять врагам. Из душевных же стрем-
лений необходимо и должно держаться тех, которые чис-
то и искренне совпадают с честью и долгом. Теми же,
которые стремятся и направляют к противоположному,
не всегда должно пользоваться, а только тогда, когда они
приносят пользу. Я полагаю, вы не станете отрицать, что
благоразумие есть чистое и неподдельное добро. В гневе
порыв похвален: дерзость же должна быть избегаема, как
невыгодная. Поэтому, избирая то, что в гневе является
лучшим, и умеряя благоразумием то, что нам желательно
выполнить, мы пойдем на врагов с уверенностью, так как
нами ничего не упущено из должного. Нужно только,
чтобы мы сознавали, что нам предстоит сражаться с
людьми - варварами, которые привыкли нападать на ма-
нер разбойников и пользуясь тайными засадами, в откры-
том же сражении не очень испытаны и не приучены к
стойкости в сражениях. Видя же теперь, что против них
приготовлена упорная оборона и укрепления, и стены для
отражения и защиты, они, вероятно, отбросят старую
свою привычку и будут принуждены к тому, чтобы всту-
пить с нами в регулярное сражение, подойти близко и
сражаться врукопашную. К этому их побудит необходи-
мость. Если вы будете разумно вести дело, соблюдая оте-
чественные порядки и дисциплину, будете идти на бой
обдуманно, то они узнают на самом деле, во сколько раз
превосходит приобретенное нашим упражнением, волей и
желанием сделанное на скорую руку и вынужденное.

19. Это сказал Велизарий. Римляне же, изменив свое
настроение к лучшему, сохранили по-прежнему свою
храбрость и вместе с тем приобрели больше осмотри-
тельности, чем им присуще было, и меньше кичливости и
преисполнились такой отвагой, соединенной со скромно-
стью, что совершили такой подвиг, какой, говорят, срав-
нивая малое с великим, совершили в древности македо-
няне с Леонидом в Фермопилах, когда наступал Ксеркс.
Но те погибли поголовно, прославившись только тем,
что погибли не напрасно, но раньше убили многих пер-
сов. Бывшие же вместе с Велизарием римляне проявили
спартанскую доблесть, обратив всех врагов в бегство, и
весьма многих истребили, не понеся притом сами ника-
ких потерь, заслуживающих упоминания. Ибо когда из
варварского войска были выделены две тысячи как бы
для того, чтобы без труда истребить противника, и раз-
ведчики объявили Велизарию, что они немедленно явят-
ся, он вывел против них свое войско, замаскировав его и
искусно скрывая, насколько возможно, его малочислен-
ность. Отобрав двести всадников, щитоносцев и копьеме-
тателей, он поместил их в засаде с обеих сторон дороги
там, где ожидал нападения врагов, приказав им немед-
ленно броситься на врагов, метая копья, как только ус-
лышат сигнал, чтобы силой натиска те были сбиты в ку-
чу и их многочисленность оказалась бы бесплодной, так
чтобы они не могли расширить и раздвинуть свой строй,
но были все опрокинуты друг на друга. Крестьянам же и
лицам из гражданского сословия, пригодным к бою, ко-
торые следовали за ним, он приказал выступить с силь-
ным криком и стуком оружия. С остальными же стал в
центре, чтобы принять грудью натиск врага.

Когда варвары уже появились и, продвинувшись впе-
ред, большая часть их попала в засаду, Велизарий с те-
ми, кто за ним следовал, быстро произвел сильнейший
натиск на противостоящий ему вражеский строй. А кре-
стьяне и прочая толпа криком и стуком кольев, которые
они для этого несли с собой, прибавляли бодрости напа-
дающим. По данному сигналу выскочили и сидевшие в
засаде с той и другой стороны [дороги] и бросились про-
тив неприятеля. Поднялся крик и шум, больший, чем
можно было ожидать от размера боевых операций.

Тогда враги, поражаемые со всех сторон дротиками,
опрокинутые друг на друга, сдавленные теснотой, как это
предусмотрел Велизарий, не могли сражаться и оборо-
няться. Они не могли ни удобно стрелять из лука, ни
метать копья. Всадники не могли ни руководить вылаз-
кой, ни окружать неприятельские фаланги. Казалось, что
они окружены и замкнуты в круг многочисленным вой-
ском. Ибо и находящиеся сзади с большим шумом и
криком теснили их, возбуждая страх, а поднимающаяся
вверх пыль мешала установить численность нападающих.
Велизарий первым перебил и обратил в бегство многих
противников, а затем, когда и остальные напали со всех
сторон, варвары, повернув назад, обратились в беспоря-
дочное бегство, не оставив позади себя никакого арьер-
гарда, а быстро убегали, куда кому заблагорассудится.
Римляне же преследовали их, оставаясь в строю, и весь-
ма легко истребляли отставших. Произошло большое
избиение убегающих в беспорядке варваров. Они и пово-
дья лошадей бросили, и частыми ударами бичей ускоряли
их бег. От страха их покинуло даже то искусство, кото-
рым они привыкли гордиться. Обычно эти варвары, бы-
стро убегая, поражают преследующих, поворачиваясь
назад и стреляя в них. Тогда стрелы сильно поражают
намеченную цель, так как с большой силой посылаются в
преследующих, а те, устремляясь с противоположной
стороны, натыкаются на стрелы, причиняя себе большие
ранения своим разбегом и ударом стрелы с самого близ-
кого расстояния.

20. Но в то время все казалось гуннам безнадежным и
им не приходил в голову какой-нибудь способ отражения
врага. Из них было убито около 400 [человек]; из римлян
никого, немногие были только ранены. С трудом и хан
гуннов Заберган, и бывшие с ним добрались, к своей ра-
дости, до стоянки. Римские лошади, утомленные пресле-
дованием, явились главной причиной спасения гуннов.
Иначе они были бы перебиты в тот день поголовно. Ко-
гда в большом беспорядке гунны ворвались в свою сто-
янку, то привели этим в замешательство все остальное
войско, как будто ему угрожала неизбежная гибель.
Слышался сильный вой варваров: они резали себе даже
щеки ножами, выражая тем, по обычаю, свою горесть.
Римляне же с Велизарием возвратились к своим, закон-
чив дело успешнее, чем надеялись, причем успешный
исход дела зависел от мудрости вождя. Варвары же после
поражения тотчас снялись с лагеря и начали поспешно
отступать из Мелантиады. Велизарий, хотя, несомненно,
и мог нанести им больший удар и даже добить их, пре-
следуя людей, уже охваченных паникой, так как их от-
ступление напоминало бегство, тем не менее тотчас же
после победы возвратился в столицу, и не по своему же-
ланию, а по приказанию императора. Когда распростра-
нилась весть об этой победе и весь народ воспевал его и
превозносил на собраниях всеми похвалами, как спасен-
ный им самым очевидным образом, то это уязвило и ос-
корбило многих из начальствующих, охваченных зави-
стью и враждой - этими ужасными пороками, всегда
уничтожающими самое лучшее. Поэтому они клеветали
на этого мужа, обвиняя его в заносчивости и в том, что
он добивается популярности толпы и имеет в виду другие
надежды. По этим причинам очень скоро [дело] дошло до
того, что он не был увенчан полной славой и не был
удостоен должного почета за свои славные деяния. Вся
слава победы у него каким-то образом выскользнула из
рук, осталась без награды, навсегда преданная молчанию.
Уже древними мудрецами было показано и доказано, ка-
кой ущерб наносится государству, когда ослабляется
предприимчивость лучших умов, когда они не получают
похвалы и должного почета, когда недооценивается и
пренебрегается [все выдающееся], будь то воинские под-
виги или литературные дарования, или что-либо другое
имеющее величайшее значение. И каждый легко может
убедиться в этом из ежедневных фактов. Гунны же вна-
чале опасались преследования и в большом беспорядке
выбрались за так называемые длинные стены. Когда же
они узнали, что Велизарий отозван и никто другой их не
преследует, то отступали уже медленнее.

21. Между тем, другая часть варварского войска, на-
правленная к Херсонесу, часто нападала на стены, при-
двигая лестницы и другие осадные орудия, но постоянно
была отбиваема находящимися внутри римлянами, оказы-
вающими ожесточенное сопротивление. Возглавлял их
Герман, сын Дорофея, еще совсем юноша, едва достиг-
ший возмужалости, но отличающийся военачальническим
духом, и приобретший опыт, далеко превышающий его
возраст. Он родился в иллирийском городе, называемом
некогда Бедериана, а затем названный Первой Юстиниа-
ной. Император Юстиниан, появившийся в нем на свет,
естественно, украсил родной город разными сооружения-
ми и из неизвестного сделал его счастливым и дал ему
собственное имя. Происходивший из этого города Герман
был ему весьма дорог. Когда [Герману] было восемь лет
от рождения, Юстиниан привез его в столицу и окружил
величайшими заботами, так как тот посещал и школы
грамматиков, и другие училища, приобрел и латинское
образование. Когда же достиг возмужалости, тотчас по-
слали его в Херсонес начальствовать над раскварти-
рованными там войсками, чтобы у него порывы и под-
вижность юности и стремление к славе с самого начала
реализовались в достойных, соответствующих и общест-
венно необходимых делах, а не направлялись на нелепые
порывы, волнения димов и конские ристания, различае-
мые цветами, куда большей частью направляется юноше-
ство и там развращается, если не будет занято каким-
либо более полезным делом.

Когда в это время гунны осаждали и беспокоили
Херсонес, этот юноша неустанно работал над отражени-
ем их нападений и изобретал всякие способы для отра-
жения врага. И сам он по своим природным способно-
стям очень удачно находил полезное и очень легко вни-
мая совету находящихся при нем испытанных в боях
воинов, подсказывающих ему то, что нужно было делать.
Когда у варваров уже ничего не оставалось, чтобы они
могли предпринять как для осады, так и для штурма
стен, они решили испытать еще один способ - смелый,
безрассудный, полный опасности, и, таким образом, или
быстрее овладеть местностью, или же отказаться от
дальнейших попыток и возвратиться к своим. Они собра-
ли огромное количество тростника, самого длинного,
крепкого и широкого и, окропив стебли и увязав их ве-
ревками и шерстью, изготовили множество плотов. Свер-
ху поперек они наложили прямые деревянные бревна,
как скамьи для гребцов, но не везде, а только по краям и
по середине. Скрепив их самыми крепкими узлами, они
соединили и связали между собой как можно прочнее
так, чтобы три или четыре образовали один плот, имею-
щий достаточное пространство для помещения четырех
гребцов, и чтобы они способны были выдержать тяжесть
помещенного там груза и не затонули вследствие недос-
таточной величины. Таким образом они построили не
менее 150 плотов. Чтобы увеличить их плавучесть, пе-
редние их части немного округлили и загнули назад на-
подобие носа, и, подражая бортам корабля и парапетам,
они приладили с каждой стороны колки для весел и уст-
роили нечто вроде передней и задней частей корабля, где
не было весел и скамеек для гребцов.

22. Все это, насколько было возможно, они устроили
основательным образом, а затем скрытно спустили в мо-
ре, около западного берега залива, который весь повора-
чивает к городу Эпосу. На эти плоты взошло 600 воинов,
на тростниковые основы набросали как можно больше
соломы и, неумело гребя, далеко отдалились от земли,
весьма хорошо вооруженные и готовые к бою. Они на-
деялись, незаметно выплыв в море, легко преодолеть
пространство, обогнуть край стены, протянутой до моря,
и в дальнейшем уже безбоязненно добраться до внутрен-
него пространства, не защищенного ничем, кроме Гел-
леспонта. Когда Герман узнал через разведчиков, что
этот тростниковый флот скоро появится, он посмеялся,
естественно, над безрассудством врагов, но очень обра-
довался, так как это могло ему принести несомненную
пользу. Тотчас же двадцать легких кораблей с многочис-
ленными веслами, с двойной кормой он наполнил воина-
ми, одетыми в панцири, со щитами и луками, воору-
женных крюками, посадил на них гребцов и рулевых и
скрыл их за мысом, выдвигающимся в море, поместив их
в засаде, чтобы они не могли быть замечены издалека. А
когда варвары прошли и обогнули выдающуюся в море и
прилегающую к морскому берегу часть стены, повернули
внутрь и быстро устремились вперед с большой самоуве-
ренностью, тогда и римские суда были спущены и двину-
лись им навстречу и, так как течение им способствовало,
при быстром движении они носами обрушились с боль-
шой силой на камышовые плоты, а те, отброшенные
большой силой течения назад, носились и крутились по
волнам, так что гребцы не могли на них удержаться.

Многие, выброшенные в волны, погибли; другие же,
по необходимости оставшиеся на них, не знали, что
предпринять. Те, кто удерживался на них, были чрезвы-
чайно тревожимы силой морского течения, которое было
умеренно и невелико для судов и лодок, но было чрезвы-
чайно сильно для тростниковых плотов вследствие их
легкости. Когда волны поднимались высоко, они взлета-
ли с ними, когда же они опускались, то и они вместе с
ними увлекались вниз. Поэтому люди на них даже не пы-
тались сражаться, а только старались удержаться и усто-
ять. Когда варвары находились в таком критическом по-
ложении, римляне использовали это благоприятное об-
стоятельство, нападая и наскакивая на неприятелей как в
морском сражении. Таким образом они сбросили многих
врагов в море, сами прочно удерживаясь в своих судах,
многих избили, поражая врукопашную мечами. Когда пло-
ты от них отдалились, тогда нападали на них с длинными
копьями, рассекая по очереди носами и гарпунами все
связи, соединяющие тростник, и распуская все соедине-
ния. Как только связи тростника рассекались, он беспо-
рядочно разбрасывался морем, плавая по разным на-
правлениям. Гунны же, лишаясь дна в своих суденышках,
во множестве погружались в бездну и погибали от не-
привычной стихии. Так они погибли все. Никто из них
не возвратился на землю.

23. Римляне, тотчас же собрав оружие врагов, какое
еще плавало на поверхности, и, возвратившись на преж-
нее место, доставили всему войску величайшее наслаж-
дение и радость, празднуя счастливый успех. Поэтому
все, собравшись вместе, решили использовать для даль-
нейшего благоприятную перспективу этого успеха. Спус-
тя немного дней, с оружием в руках они произвели вне-
запную вылазку за стены и напали на остальную толпу
варваров, огорченную и подавленную недавним пораже -
нием. Тогда Герман, как юноша, который не мог еще
вполне владеть собой и обуздывать порывы своей приро-
ды, охваченный сверх меры жаждой славы и геройства,
не заботясь о благоразумии и безопасности, неустрашимо
напал на неприятелей и подвергался опасности, сражаясь
как рядовой солдат, а не как полководец, воодушевляя и
приказывая, так что был ранен стрелой в бедро, и немно-
гого недоставало, чтобы он был вынужден удалиться из
боя. Но требование момента и значение предпринятого
им дела заставили его преодолеть боль, и он только тогда
прекратил и сам сражаться, и воодушевлять других, когда
причинил врагу громадный урон и перебил многих из
них. Тогда только закончилась битва и римляне возвра-
тились в свои укрепления, не считая ни разумным, ни
безопасным надолго затягивать рукопашное сражение с
врагом, сильно уступая ему в численности. Варвары тем
не менее были приведены в такое замешательство - частью
видом обломков своих судов, бросаемых волнами, частью
неожиданной вылазкой, произведенной римлянами, что в
тот же день очистили местность, прилегающую к Херсо-
несу, и присоединились к Забергану и его войску, побе-
жденные к побежденным. Те же, которые раньше были
посланы в Грецию, также не совершили почти ничего
достойного упоминания, не только не произведя нападе-
ния на Истм, но даже не смогли перейти Фермопилы, так
как их занимал римский гарнизон. Поэтому и они отсту-
пили и направились во Фракию, чтобы здесь присоеди-
ниться к своим соотечественникам и вместе возвратиться
домой. Тем не менее Заберган и его войско похвалялись,
что они уйдут только тогда, когда получат от римлян та-
кое же количество золота, как и утигуры. Они грозили
немедленно перебить пленных, если те в ближайшее
время не будут выкуплены родственниками. Император
послал им столько золота, сколько считал достаточным
для выкупа пленных и для того, чтобы они мирно очи-
стили территорию. Варвары действительно возвратили
как многих других, так и стратига Сергия, сына Вакха.
Был захвачен даже он вследствие неблагоприятного сте-
чения обстоятельств и находился среди пленных.

Так они с трудом прекратили свой грабеж и направи-
лись домой, соединившись немного спустя с пришедши-
ми из Греции.

24. Столичным жителям такое соглашение казалось
низким, позорным и недостойным свободных людей. В
особенности казалось нетерпимым то, что враги, подойдя
так близко к столичному городу и насмеявшись над ним,
не только не были истреблены поголовно, но даже унес-
ли с собой золото, как благодарственный дар, как будто
мы сами провинились. Замысел же императора преду-
сматривал нечто большее, как показали события, развер-
нувшиеся немного позднее, так что обвинявшие его
раньше потом осыпали похвалами, удивлялись ему, как
самому   предусмотрительному   и   сообразительному
[правителю]. Ибо он решил всеми способами добиться
того, чтобы поссорить и столкнуть врагов между собою,
чтобы они уничтожили друг друга. Чтобы это скорее
произошло, пока Заберган совершал медленный путь со
своими, он послал письмо к Сандилху, другому гуннско-
му вождю, своему федерату и наемнику. Содержание его
было следующее: «Если ты, зная замысел котригуров,
сознательно бездействовал, то я, естественно, по спра-
ведливости удивляюсь как твоему вероломству, так и са-
мому себе за то, что недостаточно распознал твои замыс-
лы и ошибся в суждении о тебе. Если же ты действи-
тельно до настоящего времени не знал, то это прости-
тельно. Но ты нам докажешь свое незнание предшест-
вующего единственно тем, что не будешь проявлять не-
брежности в дальнейшем. Ибо они пришли сюда не с тем
намерением и целью, чтобы опустошить мои владения
(хотя, быть может, это и было побочной задачей похода),
но желая доказать на деле, что мы обманулись, пренебре-
гая ими, предпочтя довериться тебе, хотя они имеют
преимущество и более храбры. Они считают нетер-
пимым, если кто-либо будет считать себя равным или со-
перником утигуров или только их немного превосходя-
щим; с трудом соглашаются на свое очень значительное
превосходство над ними. Поэтому они прекратили опус-
тошение Фракии только тогда, когда унесли золото, ко-
торое мы ежегодно обычно жаловали тебе в качестве
субсидии. И нам легко было или совершенно их уничто-
жить, или по крайней мере отправить домой без удовле-
творения их домогательств. Но мы допустили и то и дру-
гое, чтобы испытать тебя. Если ты человек разумный и
действительно храбрее их и не уступишь похищающим
твое добро, то хоть теперь не будь ниже себя. Теперь
представляется благоприятная возможность заставить
врага ответить и, одержав победу, получить при-
читающееся тебе вознаграждение, как бы доставленное
тебе им самим. Если же ты предпочтешь спокойствие,
получив такое оскорбление, из-за боязни, как полагаю,
или будешь предаваться постыдному бездействию, то ты,
добрый человек, будешь лишен субсидии. Мы ее будем
давать ему и на дальнейшее отложи свои помыслы и нау-
чись уступать более храбрым. Да будет тебе известно,
что договоры, заключенные с тобой и твоим народом,
будут перезаключены с ним. Было бы безрассудством
входить с побежденными в сообщество бесчестия, когда
подобает сближаться с победителями».

25. Прочитав это письмо при помощи переводчика,
Сандилх пришел в ярость и не мог сдержать своего гне-
ва, но в тот же день бросился мстить котригурам за при-
чиненное ему оскорбление. Да и каким образом заносчи-
вая душа варвара, всегда стремящегося к наживе, могла
равнодушно отнестись к таким словам? Подняв свое вой-
ско, он сначала внезапно напал на неприятельскую тер-
риторию, поразив неожиданностью нападения ее обита-
телей, и обратил в рабство большое количество захва-
ченных им женщин и детей. А затем неожиданно встре-
тил возвращающихся из Фракии и только перешедших
Дунай и, перебив множество, отобрал все деньги и всю
добычу. Те же, которым удалось ускользнуть, когда с
трудом добрались до своих и присоединились к ним,
вступили в войну с ним. И затем в течение долгого вре-
мени были заняты взаимной борьбой, усиливая вражду
между собой. То делали набеги и захватывали добычу, то
вступали в открытые бои, пока почти совершенно не
уничтожили друг друга, подорвав свои силы и разорив
себя. Они даже потеряли свое племенное имя. Гуннские
племена дошли до такого бедствия, что если и сохрани-
лась их часть, то, будучи рассеянной, она подчинена дру-
гим и называется их именами. Такую жестокую кару они
понесли за прежнее свое вероломство.

Впрочем, окончательное крушение и гибель этих пле-
мен произошли позднее, и об этом мною будет рассказа-
но в надлежащем месте ради соблюдения последователь-
ности событий. Когда же борьба еще свирепствовала и о
ней стало известно Византии, тогда только там узнали и
громогласно объявили о благоразумии императора и пра-
вильности его решения. Когда варвары истребляли друг
друга, он, сам не прибегнув к оружию, победил их только
своей мудростью при любом исходе борьбы и лишил их
всякой надежды на будущее. Когда они страдали, погло-
щенные внутренними бедствиями, то, естественно, уже и
не помышляли о походах против римлян, а большинство
последних даже не знало, в какой земле они оказались.